Вопрос: Вы недавно побывали в Китае, где обсудили вопросы, связанные с сотрудничеством по борьбе с терроризмом. Как строится и осуществляется наше контртеррористическое сотрудничество с Китаем? Нет ли у Пекина планов присоединиться к антитеррористической операции против ИГИЛ?

Ответ: Да, действительно, в конце октября 2015 г. я посетил Китай, где состоялись очень обстоятельные консультации по вопросам борьбы с терроризмом. Прежде всего, хотел бы подчеркнуть, что особо привилегированное стратегическое партнерство с Пекином является одним из приоритетов российской внешней политики. В лице Китая Россия имеет проверенного временем надежного друга, ценного партнера и единомышленника в мировых делах, в т.ч. в деле борьбы с новыми вызовами и угрозами (НВУ). Именно поэтому я стремился после моего назначения на должность заместителя Министра иностранных дел России встретиться в первую очередь с китайскими коллегами.

Наши страны разделяют концепцию многополярного мироустройства, демонстрируют идентичность или близость позиций по важнейшим проблемам мира и безопасности, выступают за соблюдение норм международного права, решение всех спорных вопросов на подлинно коллективной основе. Важно, что мы не только объективно оцениваем весьма непростую антитеррористическую ситуацию в мире, но готовы предпринимать совместные эффективные меры по ее исправлению. Все это диктует необходимость поступательного углубления и расширения двустороннего контртеррористического сотрудничества.

У нас оформлена солидная правовая основа для такого взаимодействия: положения о сотрудничестве в области противодействия терроризму и НВУ отражены в Заявлении глав России и Китая о новом этапе отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, а также в Плане действий по реализации положений Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве на 2013-2016 гг.; с 2010 г. действует межгосударственное соглашение о сотрудничестве в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Ежегодно поочередно в России и Китае проходят заседания двусторонней Рабочей группы по противодействию терроризму.

В ходе встречи в Пекине мы обсудили наиболее остро стоящие перед нашими странами проблемы, в частности, противодействие ИГИЛ и феномену иностранных террористов-боевиков. Китаю был интересен в практическом плане опыт России, которая многие годы ведет успешную борьбу с терроризмом, в то время как в КНР в последнее время фиксируется некоторое повышение активности террористических группировок, в страну проникает экстремистская идеология, прежде всего распространяемая эмиссарами Восточного Туркменистана и ИГИЛ среди мусульманского населения. Обсудили также общую ситуацию и террористические угрозы, исходящие из Афганистана, и их влияние на государства Центральной Азии, проблематику радикализации. Отдельное внимание уделили вопросам борьбы с финансированием терроризма.

У нас единое понимание того, что для эффективного противодействия растущей угрозе терроризма важно поступательно наращивать сотрудничество в двустороннем (на политическом уровне, а также по линии профильных министерств и ведомств) и многосторонних форматах, прежде всего в ООН, добиваться максимальной координации позиций и взаимной поддержки по ключевым вопросам контртеррористической повестки дня. Договорились укреплять взаимодействие в вопросах противодействия терроризму в рамках ШОС, БРИКС, АТЭС, АРФ, ФАТФ, ЕАГ. Китайские партнеры поддержали российские инициативы, связанные с созданием новых специализированных механизмов – Рабочей группы по борьбе с финансированием терроризма за счет наркотиков в Региональной антитеррористической структуре ШОС и Рабочей группы БРИКС по вопросам борьбы с терроризмом – и мы договорились, как будем совместными усилиями продвигать их.

Вы знаете официальную позицию нашей страны в отношении антитеррористической операции против ИГИЛ – мы выступаем за создание широкой коалиции на основе норм и принципов международного права. Другими словами – «двери открыты» для всех желающих практически (при этом хотел бы сделать акцент на слове «практически») участвовать в борьбе с ИГИЛ и другими террористическими группировками в Сирии. При этом мы совершенно не намерены кому-либо навязывать такое объединение, кого-то «строить». Каждое государство само должно решить, с каким вкладом оно готово присоединиться к коалиции. Вот и наши китайские друзья прорабатывают этот вопрос. При этом отмечу, что вклад КНР в глобальные усилия по противодействию терроризму уже весьма значителен.

Вопрос: Согласно Венским договоренностям, к 1 января должны быть согласованы списки террористических организаций, действующих на территории Сирии и препятствующих достижению политического урегулирования в этой стране. После консультаций с членами Международной  группы поддержки Сирии Иордания представила такой список, но он, надо полагать, не полный. Пока однозначно можно сказать, что в этот список вошли «Исламское государство» и «Джебхат ан-Нусра». Какие еще террористические группировки, по мнению России, должны оказаться в этом списке? Можете ли Вы их перечислить? Входят ли в это число группировки «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам»? «Джейш аль-Ислам», к примеру, причастна к минометному обстрелу российского Посольства в Дамаске. Достаточно ли этого для того, чтобы считать эту группировку террористической? Или же подобные действия являются формой выражения политического протеста против режима Асада? Можно ли назвать подобные обстрелы терактом и по каким признакам? Почему американцы придерживаются на сей счет иного мнения, и можно ли найти с ними общий язык по этому вопросу?

Ответ: Да, работа над списком террористических группировок в Сирии, приемлемом для всех, пока не завершена. И это – сложная работа. Она неотделима от усилий по запуску и налаживанию политического урегулирования в Сирии, в котором террористам нет места. Точного перечня наших предположений по кандидатам в терсписок я Вам сообщать не буду – это все еще часть процесса согласования позиций, которые должны объединить всех членов Международной группы поддержки Сирии, и поспешность, а то и публичность тут, видимо, пока излишни.

Но названные Вами группировки, по нашему убеждению, должны быть в итоговом варианте списка, так как неспособны внести вклад в достижение общих для Сирии политических задач. «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам» – преступные террористические организации, которые должны быть уничтожены, а их преступная деятельность прекращена. На этот счет, поверьте, имеются убедительные свидетельства, известные и нашим зарубежным партнерам.

За той же упомянутой Вами «Джейш аль-Ислам» – длинный список террористических актов. Так, в июле 2012 г. данная группировка заявила об ответственности за взрыв штаб-квартиры Бюро национальной безопасности в Дамаске, в результате которого погибли несколько членов сирийского руководства, включая бывшего министра обороны Сирии Д.Раджха. В 2013 г. после захвата г.Адра (к северу от Дамаска), эта же банда учинила резню представителей религиозных меньшинств (алавитов и исмаилитов), а в мае 2015 г. – Вы об этом сказали – подвергала минометному обстрелу российское посольство в Дамаске. Данную атаку СБ ООН признал террористическим актом. Группировка ответственна за неизбирательные обстрелы кварталов сирийской столицы, приведших к гибели и ранениям сотни мирных граждан. Именно боевики «Джейш аль-Ислам» возили в клетках по улицам захваченных ими городов сирийских военнопленные вместе с женами и детьми, прикрывались мирным населением как живыми щитами, устраивали массовые публичные казни, видео которых затем с гордостью публиковали. Достаточно посмотреть тиражируемые в Интернете заявления ликвидированного на днях главаря этой терструктуры З.Аллюша, чтобы понять глубину ненависти террористов к тем, кто не разделяет их взглядов и убеждений.

Если нужны формальные признаки терроризма, то это и атака на гражданских лиц в целях устрашения населения и правительства, принуждение властей принять какие-то меры или воздержаться от них. Это – именно то, чем занималась и занимается «Джейш аль-Ислам» и ей подобные тергруппировки.

Важно также учитывать, что под знамена «Джейш аль-Ислам» завербовались многие боевики из «Джабхат ан-Нусры» (ДаН), признанной террористической Советом Безопасности ООН, являющейся филиалом пресловутой «Аль-Каиды».

Американская сторона, действительно не считая «Джейш аль-Ислам» «умеренной оппозицией», порой предлагает обсудить включение этой организации в качестве участника переговоров по политическому урегулированию в Сирии. Мы с такой позицией не согласны и говорим об этом американцам.

Вопрос: Где пролегает грань между умеренной и «неумеренной» вооруженной оппозицией в Сирии? Между вооруженной оппозицией и террористическими группировками? Как отличить одних от других?

Ответ: Грань очевидна любому объективному наблюдателю. Террористические группировки в Сирии во главе с ИГИЛ и ДаН не имеют интереса к разрешению внутриполитических и прочих вопросов и противоречий в стране, для них это лишь повод ставить глобальные человеконенавистнические цели. Только для этого они вклиниваются во внутриполитические процессы в Сирии и других странах. Естественно, определимы, отличимы террористы и своими методами – устрашением, атаками на гражданское население, массовой жестокостью в отношении невинных. Всегда, как в отношении террористов, действовавших против России, так и тех, кто орудует в Сирии и в целом в регионе Ближнего Востока, только пресловутые «двойные стандарты» могут позволить государствам не определять террористов, не узнавать их, глядя на них в упор. И тогда речь идет уже о той или иной форме потакания терроризму со стороны этих государств, использования его в политических интересах.

При этом в Сирии есть политические силы, ищущие для своей страны лучшей жизни, стабильности и процветания, справедливости. У них могут существенно отличаться позиции от линии правительства Б.Асада и отстаивать эти свои позиции они на каком-то этапе решились даже с оружием в руках. Может быть, опять же, спровоцированные на это некими доброхотами извне. Но в итоге и для этих сил есть путь к миру – в рамках налаживаемого сейчас процесса политического урегулирования. И они его, в конце концов, выберут, не сомневаюсь.

Этим процессам может и должно помогать мировое сообщество, но решит все сирийский народ и только он.

Вопрос: Резолюции СБ ООН по противодействию финансированию терроризма имеют, безусловно большое политическое значение. Но для того, чтобы стать действенным инструментом такого противодействия в них нет главного: не предусмотрена мера ответственности за нарушение резолюций (прямо и однозначно) и не прописан механизм выявления этих нарушений и привлечения к упомянутой ответственности (тоже конкретно и недвусмысленно). Есть ли способы привлечь к ответственности, скажем, Турцию или иные страны, выступающие в качестве «спонсоров» террористических группировок, на основе норм международного права?

Ответ: Я бы не оценивал ситуацию столь однозначно. Давайте разберемся.

Противодействие финансированию терроризма – действительно чрезвычайно важная задача. Мы придаем ей особое значение. Исходим из того, что результативная борьба с терроризмом не может вестись без надежного перекрытия источников его финансирования, лишения материальной основы для осуществления преступной деятельности. Необходимо точно знать кто и в каких формах не только покровительствует, но и материально поддерживает террористов с тем, чтобы оперативно пресекать подобное пособничество.

Успешная работа на этом направлении возможна лишь на основе настоящего международного партнерства, при центральной координирующей роли ООН. Россия энергично выступает за объединение усилий мирового сообщества с целью эффективной борьбы с терроризмом во всех его формах и проявлениях, активно использует площадку ООН для продвижения своих предложений и инициатив, создания легитимной широкой коалиции для искоренения этого вызова всему человечеству.

Международно-правовыми инструментами для сотрудничества на этом направлении служат Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма 1999 г., резолюции Совбеза и Глобальная контртеррористическая стратегия ООН. После трагических событий 11 сентября 2001 г. в США весь мир в полной мере осознало глобальную угрозу терроризма и выступило единым фронтом, поддержав фундаментально важную резолюцию СБ ООН 1373, предусматривающую комплексные меры борьбы с терроризмом, включая конкретные направления сотрудничества, формы и методы предотвращения и пресечения любых попыток финансирования терроризма, включая уголовную ответственность.

Хотел бы особо отметить, что в соответствии со статьей 25 Устава ООН все решения Совета Безопасности носят обязывающий характер для государств-членов. Для наблюдения за выполнением решений СБ в ряде случаев создаются специализированные мониторинговые механизмы, перед которыми государства должны отчитываться, а обобщенный доклад представляется через Генсекретаря на рассмотрение членов СБ.

Возвращаясь к теме противодействия финансированию терроризма, хотел бы подчеркнуть, что российская дипломатия наступательно действует на этом направлении. Так, в начале 2015 г. мы инициировали заявление Председателя СБ ООН по противодействию получению террористами нефтедоходов, а затем принятие резолюции СБ 2199, нацеленной на пресечение финансирования террористов за счет нелегальной торговли нефтью и нефтепродуктами, а также драгоценными металлами и культурными ценностями. В декабре с.г. состоялось открытое официальное заседание СБ ООН, посвященное вопросам повышения эффективности борьбы с терроризмом, в том числе в рамках выполнения резолюции 2199. Кстати, постоянный представитель России при ООН В.И.Чуркин изложил там детальную информацию о неприглядной роли Турции, ее прямой вовлеченности в нефтяные сделки с ИГИЛ.

По итогам дискуссии Совет единогласно принял резолюцию, проект которой был подготовлен совместно Россией и США. По нашей инициативе в ее положениях закреплены конкретные меры, которые должны быть приняты всеми государствами-членами для установления надежного «заслона» любым формам финансовой и материально-технической поддержки ИГИЛ и других террористических организаций. Нам удалось также добиться того, чтобы контроль за имплементацией этой резолюцией осуществлял ранее созданный Мониторинговый комитет 1267/1989 (санкции против «Аль-Каиды»). К февралю 2016 г. ожидаем первый доклад. Вот тогда и будет повод обсудить, как международному сообществу воздействовать на государства-нарушители, к числу которых мы относим в первую очередь Турцию.

Важно отметить, что эффективность выполнения решений СБ ООН во многом определяется тесным взаимодействием органов ООН с другими профильными международными организациями. В плане противодействия финансированию терроризма ключевым партнером ООН выступает Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ). Так, на октябрьском и чрезвычайном декабрьском пленумах ФАТФ российская делегация предложила партнерам включить в стандарты Группы положение о запрете на осуществление любых торговых, коммерческих и финансовых операций с террористами с целью всеобъемлющего выполнения резолюции СБ 2199. В частности, мы предлагаем задействовать существующие механизмы ФАТФ – «черный» и «серый» списки – для оказания давления на государства, не выполняющие юридически обязывающие решения СБ ООН по лишению ИГИЛ финансовой подпитки. Могу с уверенность сказать, что попадание в один из указанных списков неизбежно приводит не только к  репутационным издержкам, но и весьма болезненным финансово-экономическим потерям, связанным со снижением инвестиционного рейтинга юрисдикции. Именно поэтому члены ФАТФ объективно заинтересованы в своевременном представлении всеобъемлющей информации «о проделанной работе», которая досконально перепроверяется в рамках регулярно проводимых взаимных оценок.

Сейчас одна из основных задач – скорейший переход к практической фазе по выявлению конкретных государств, физических и юридических лиц, вовлеченных в экономические связи с ИГИЛ. Этот вопрос будет в центре внимания в ходе предстоящего в феврале 2016 г. очередного пленума ФАТФ.

И последнее в этой связи замечание: доказанный факт причастности того или иного правительства к пособничеству терроризму подрывает легитимность его власти и наносит огромный ущерб имиджу государства. Сейчас, чтобы максимально отвести от себя подозрения руководители замешанных в торговле с террористами стран, инициируют масштабные информационные кампании, якобы подчеркивающие их «активную» антитеррористическую деятельность.

Если за счет ресурсов и авторитета ООН нам удастся сломить волну дезинформации и представить объективные данные о причинах роста угрозы со стороны ИГИЛ, «спонсоры» этого террористического бизнес-проекта дважды подумают продолжать ли свою «протеррористическую» деятельность.

Вопрос: После терактов в Париже возглавляемая американцами коалиция активизировала действия против «Исламского государства». К этим операциям подключилась Франция, к которой после некоторых колебаний присоединилась Германия и Великобритания. Целью авианалетов стала, в том числе, и нефтяная инфраструктура террористов. Однако обращает на себя внимание тот факт, что бомбардировкам подвергаются объекты нефтяной инфраструктуры только или главным образом на территории Сирии, но не Ирака. Чем можно объяснить такой «перекос»? Ведь, судя по снимкам из космоса, через иракскую территорию в Турцию утекает  нефти ничуть не меньше. Почему «союзники» не бомбят нефтяные объекты в Ираке? Не объясняется ли это желанием оставить правительственным войскам Сирии, которые рано или поздно освободят нефтяные районы, полностью разрушенную инфраструктуру и загодя нанести Сирии как можно больший материальный ущерб?

Ответ: Начнем с того, что действия ведомой США антиигиловской коалиции в Сирии в принципе нелегитимны – открытым образом нарушается суверенитет этого государства, ведь на бомбардировки территории САР коалиционным силам ни Совет Безопасности ООН, ни официальный Дамаск – законное правительство Сирии – разрешения не давали.

На этом фоне только усугубляются обозначенные Вами «перекосы». Коалиция, насколько мы знаем, действительно атаковала в последнее время преимущественно сирийские нефтяные объекты, а не иракские. При этом смущает, что «результативность» таких атак почему-то резко возрастает в преддверии важных международных событий, связанных с противодействием ИГИЛ и урегулированием в Сирии. Достаточно сказать, что американские летчики, целый год летая в небе над Сирией и Ираком, «не замечали» колонны бензовозов с контрабандной нефтью, питающей силы террористов. В целом складывается впечатление, что американская коалиция находится в плену своего политизированного подхода и скорее имитирует борьбу с ИГИЛ.

Важно, чтобы французы, англичане и немцы, пройдя путь сложных внутренних дискуссий в своих странах по применению силы против ИГИЛ, смогли, наконец, внести реальный вклад в борьбу с этой тергруппировкой. Для этого необходима твердая опора на международное право, готовность координировать действия с Россией, строго соблюдающей Устав ООН, и легитимными властями Сирии и Ирака. Мы, как известно, предлагали западным партнерам предоставить имеющиеся у них сведения в отношении объектов ИГИЛ. Ответы были, мягко говоря, уклончивыми. В этих условиях сложно говорить об эффективности действий ведомой США коалиции, даже несмотря на силовое подключение ряда ее европейских членов.

Вопрос: Теракты в Париже совершили бельгийцы, однако в ответ французы, сославшись на статью 51 Устава ООН, принялись бомбить Сирию. Где здесь логика? А если  бы террористы были выходцами с Северного Кавказа?

Ответ: Вернемся в связи с Вашим вопросом к уже сказанному. Логика у французов и ряда других западных стран, принявшихся бомбить Сирию, своя. Строго говоря, правовых оснований для этого у них нет.

В отсутствие обращения законного правительства Сирии в качестве основания для своего вооруженного вмешательства они используют ст. 51 Устава ООН о праве на индивидуальную или коллективную самооборону, утверждают, что боевики «Исламского государства» представляют угрозу для их стран, являются врагами, наносят или готовятся нанести удар по их территории. Поэтому военная операция против ИГИЛ в Сирии проводится, мол, в рамках «легитимной превентивной самообороны». Ссылаются также на реализацию права на коллективную самооборону Ирака по просьбе его правительства. Объясняют свои действия нежеланием или неспособностью правительства Сирии предотвратить нападения на территорию Ирака с баз ИГИЛ в Сирии (при этом в просьбе Ирака речи о самообороне, в т.ч. коллективной, не идет, иракцы просят помощь на условиях «соблюдения принципа государственного суверенитета»). Говорят, что действия в Сирии – это «логичное продолжение операции в Ираке» и т.д.

По сути, речь идет о расширительной трактовке международного права применительно к конкретной ситуации, фактической его «подгонке» под конъюнктурный интерес под предлогом борьбы с терроризмом.

В этих условиях возрастает значение российских предложений и инициатив по формированию широкого фронта борьбы с терроризмом в регионе БВСА с участием всех государств в меру их возможностей и с согласия государств, на территории которых такая борьба ведется, на прочной основе Устава ООН.

Что касается Ваших рассуждений о том, «бельгийцы» ли совершали теракты в Париже и как на них должны ответить «французы», то напомню безусловно правильную вещь. У терроризма нет национальной, этнической или религиозной принадлежности, это – преступление против всего человечества и человечности в чистом, «взвешенном» виде. Отпор таким преступлениям должно давать все мировое сообщество, без деления террористов на плохих и «не совсем плохих», без «двойных стандартов» и использования террористов в политических интересах.

Соответственно, не остается места для упрощенных схем. Напротив, предполагается партнерство всех заинтересованных в эффективном пресечении угроз терроризма.