Мне не нравится слово «санкции».

Оно затуманивает содержание и искажает суть. Западная цивилизация поднаторела на словах-обманках. За свою историю оно изобрело их столько, что, похоже, ничего больше в их лексиконе и не осталось.

Это сильный ход - не называть войну войной. Все мирно, чинно, благородно, а главное - лишает атакуемого каких-либо прав на оказание сопротивления, ибо любой акт сопротивления незамедлительно объявляется наглой агрессией.

Добро пожаловать в дивный новый мир!

России объявлена война, лишь для наивных называемая санкциями. И то, что война ведется (пока) специфическим оружием - экономическим, и то, что ведется она (пока) на дальнем пограничье, доносясь до обывателя успокаивающими словами доморощенных экспертов: «будем бить врага на его территории»… простите, - «носят точечный характер», «не принесут ущерба», «самим себе сделают хуже», не должно нас обманывать.

То ли еще будет.

Крупномасштабная война на уничтожение противника требует длительной мобилизации. Первый пакет, второй пакет, третий… четвертый… А там и пятый, десятый последует. Как только будут подтянуты силы, созданы резервы, определены направления удара. За ними не заржавеет.

И не следует себя утешать или удивляться тому, что себе же хуже делают. Какая война без самоущерба?! Можно подумать, что начало боевых действий не прекращает всяческие экономические сношения воюющих сторон. Но в том-то и дело, что агрессор надеется компенсировать свой ущерб победой над жертвой. Война не только все спишет - голод, разруху, расшатанную экономику, но еще и оздоровит, обогатит. Война есть достижение лучшего мира. Для победителя, конечно же.

Близость дат говорит об уместности исторических аналогий.

То, что в качестве спускового курка войны оказалась Украина, ровно такая же необязательная случайность, как выстрелы Гаврило Принципа в эрцгерцога Фердинанда. Так уж получилось. Ничего личного. Убили нашего Фердинанда…

Опять же политика умиротворения, словно в преддверии Второй Мировой войны, никого не может умиротворить. Она лишь возбуждает аппетит и усиливает врага. Если ты выглядишь как еда, то тебя съедят. Что в лесу, что в большой политике. Разницы, по сути, нет.

Отсюда вывод: если на тебя напали, надо вступать в войну, а не обращаться с проповедью мира к врагу. А уж в какой форме подавать вступление – в холодной или сразу переходить к горячему блюду – вопрос тактики.

Но в любом случае позиция «ни войны, ни мира» всегда для нас оборачивалась либо войной, либо позорной капитуляцией.